Русские служилые люди состояли из двух групп: служилых людей «по отечеству» и служилых людей «по прибору». В первую группу входили 3 разряда служилых чинов: 1) чины думные (бояре, окольничие, думные дворяне и думные дьяки); 2) чины московские (стольники, стряпчие, дворяне московские и жильцы); 3) чины городовые (дворяне выборные и дети боярские полковой и городовой службы).
Во вторую группу входили стрельцы полевой (полковой) и городовой службы, казаки, пушкари, затинщики, рейтары, солдаты, драгуны, казённые кузнецы и плотники. Служилых людей «по отечеству» 1 и 2 разряда было очень мало вплоть до 80-х годов XVII века. Это были главным образом воеводы и приказные люди, которые, как правило, находились на службе на одном месте 2 года и земли по месту службы не получали. Значительно больше в крае проживало служилых людей 3 разряда — детей боярских, пользовавшихся дворянскими правами, и служилых людей 2-ой группы.
Дети боярские появились на Слобожанщинс в связи с установлением сторожевой службы в XVI веке. Их ряды в течение нескольких десятилетий пополнялись людьми, переводимыми из старых русских городов. Острая потребность в служилых людях — детях боярских и других — вынуждала местных воевод нарушать указания правительства, выдвигая людей низших разрядов. Были здесь служилые, люди конного строя — рейтары и драгуны, пешего строя солдаты. Рейтары и драгуны набирались из разных слоёв населения. Стрельцов и пушкарей сначала посылали из старых городов, потом стали набирать из местных жителей. Казаков с самого начала принимали на службу в основном из местных жителей, донских и волжских казаков. Почти все служилые люди низших разрядов с трудом переносили тяжелые условия службы и выполнение различных повинностей. Однодворцы бывали в крымских, турецких, персидских, шведских, и прусских походах. Хозяйство их в большинстве являлось типичным крестьянским и впоследствии стало называться однодворческим, то есть поместным из одного двора. Русских служилых людей, ставших однодворцами, было относительно немного. В масштабах государства их было 5 процентов населения страны (каждый 20-й). Но в пределах Белгородской и Воронежской губерний (современная Брянская, Белгородская, Воронежская, Курская, Липецкая, Орловская, Тамбовская области, часть Калужской, Пензенской, Рязанской, Тульской, Харьковской, Черниговской областей и Мордовии) однодворцы составляли больше половины населения. В них проживало более 85 процентов однодворцев страны. О большом количестве однодворцев в нашем крае свидетельствует поговорка, записанная В. Далем: «Собрал чёрт однодворцев и понёс: грянул гром — он и выворотил их всех под Воронежем». В 60-е годы XIX века на территории Черноземья жило их свыше 23 миллионов.
В XVII веке на юге были построены Белгородская, потом Изюмская черты, создавшие условия для освоения Черноземья, ставшего житницей страны. Для обслуживания укреплённых линий требовалось много служилых людей разных категорий: стрельцы, пушкари, засечные сторожа, рассыльщики, затинщики, воротники, городовые казаки, к которым в XVIII веке добавились пахотные солдаты. Так появилась сословная категория служилых людей из разных сословных групп, каждая из которых обладала определенными, отличными от других правами и привилегиями, однако все они в качестве жалованья за службу получали землю на поместном праве.
Наибольшие земельные дачи получали служилые люди «по отечеству» из числа «детей боярских» (дворяне, их сыновья, служилые люди из старых городов, в прошлом посадские люди, черносошные крестьяне, вольные люди). Формально права служилых людей «по прибору» мало отличались от прав дворян, но были и существенные различия. Дворяне получали землю с крестьянами на ней, труд которых обеспечивал им доход с поместий. Служилые люди «по прибору» получали землю и право владеть крестьянами. Но крестьян на их земельных дачах не было, зато вокруг было много свободной земли. Но беглые крестьяне центральных уездов России не хотели идти в кабалу к служилым людям. Фактическое положение служилых людей сближало их с крестьянами. За полтора-два века число их сильно возросло, а семьи выросли за счёт потомства. Дачи однодворцев раздробились, их земельные участки недалеко ушли от крестьянских — по размеру.
По мере расширения южных границ потребность в служилых людях сокращалась или отпадала. Правительство одних однодворцев переселяло, другие переезжали сами, третьи оставались на месте, переходя в разряд крестьянства. Единицы из них переходили в разряд дворян. Превращаясь в крестьян, они сохраняли специфические особенности, черты и права, отличавшие их от других категорий русского крестьянства. Таким образом, сословие служилых людей из низких категорий, сложившееся в XVI веке, стало базой, на которой вырастала одна из категорий феодально зависимых крестьян, владельцем которых было государство. Царское правительство ставило однодворцев в неравное с дворянами положение.
Черноземье становится центром притяжения крупного боярского и дворянского землевладения. Правительство переселяет сюда после Деулинского мира дворян из Рославского, Серпейского, Стародубского, Поченского и Черниговского уездов, временного отошедших к Речи Посполитой. Московские дворяне и бояре, используя законные и незаконные средства (покупка, мена, захват, самовольное поселение и т. п.), расширяли свое землевладение.
Обострение отношений с Турцией и Крымским ханством не раз заставляло правительство принимать меры по защите интересов служилых людей. С этой целью в 42-х уездных городах Черноземья запрещалась покупка в захват земель служилых людей. Но запрет не действовал.
Значительное влияние на экономическое освоение Черноземья оказали переселенцы с Украины. Их земли перемешались с однодворческими, нередко за счёт сокращения земельных дач. Атаманы и казачья старшина довольно быстро превращались в феодалов, не лучше русских. В 1710 году однодворцев в Острогожске было 350 человек. Правительство сдерживало переселение русских, отдавая предпочтение черкесам, поэтому на территории Острогожского полка русские составляли только 10 процентов населения, остальные — украинцы.
Активное заселение территории Острогожского, Павловского, Калитвянского и Богучарского уездов идёт на протяжении XVIII века. Здесь была значительная часть черкас и помещичьих крестьян. В Павловском уезде были также дворцовые крестьяне, перемещенные по указу 1699 года из центральных уездов России.
В 1719 году на однодворцев распространили подушную подать (70 копеек), превратив их в податное сословие государственных крестьян. В 1724 году прибавили еще 40 копеек. От помещичьих и дворцовых крестьян они отличались только тем, что платили ренту не частным владельцам, а государству. Кроме того, до 1764 года они выполняли многочисленные повинности: поставляли «безденежно» в ландмилицкие полки припасы в натуре и подводы. Они «без заплаты строили и чинили мосты и перевозы, почтовые станции, с них собирались на Украинскую линию и в Битюцкие леса «работные люди со всеми инструментами и материалами». Их донимали подводной повинностью и ямской гоньбой, постойной повинностью по приёму и содержанию проезжающих чинов и воинских команд, содержанию казённых амбаров, квартир для целовальников. При злоупотреблениях они становились ещё тяжелее. Кормили и поили этапных колодников, их конвой и лошадей. При отказе однодворцев избивали и вынуждали давать расписку в том, что насилий над ними не чинили. Местные власти принуждали однодворцев бесплатно нести караул от пожаров, быть рассыльными и понятыми. В 1764 году правительство отменило натуральные платежи однодворцев, которые шли на содержание ландмилиции, увеличив взамен денежную ренту с 40 копеек до рубля. Многим было не под силу добывать деньги, поэтому приходилось продавать пожитки или наниматься в работники.
Однодворцы отличались ещё тем, что поставляли рекрутов не в армию, а в особый род войск, названный Петром I ландмилицией. Назначением ландмилиции, учрежденной в 1713 году, была охрана южных границ России. Кроме Украинского корпуса ландмилиции, впоследствии учреждены Закамские, Смоленские, Сибирские ландмилицейские полки. Ландмилиция имела свой генералитет и офицерский корпус. Но эти войска были рангом ниже армейских полков. Жалованье ландмилицейских чинов составляло 2/3 армейского оклада. На содержание ландмилиции шёл четырёхгривенный сбор с однодворцев, рекрутский набор — 1 раз в 5 лет, фактически чаще: ежегодно или 2 раза в год.
Служили в ландмилиции пожизненно, а в 1764 году срок службы сократили до 15 лет, но, чтобы однодворцы «ревностнее служили», за каждый случай наказания во время отбывания воинской повинности срок службы увеличивался на год.
В 1731 году существовало 20 полков ландмилиции — до 22 тысяч человек. После завершения строительства Украинской оборонительной линии (по Северскому Донцу, Берестовой и Орели) велено было поселить здесь 9 полков ландмилиции, остальных держать в резерве. Каждый полк Украинского корпуса пополнялся из одного из дистриктов Белгородской или Воронежской губерний. Желающим переселиться на новом месте выделяли землю. Переведенцы на старом месте землю могли продать, но обязательно однодворцам. Но добровольцев нашлось мало. Поэтому указ Сената от 1 марта 1745 года, посланный в Воронежскую губернскую канцелярию, предписывал отсылать безземельных на Украинскую линию в принудительном порядке. Назначенных к переселению держали под караулом, «чтоб утечки не учинили».
В полках процветали вымогательство, коррупция. В 1741 году Сенат создаёт особую следственную комиссию во главе с генерал-майором Ушаковым для расследования злоупотреблений генерал-лейтенанта Девиц, главного командира Украинского корпуса ландмилиции. Вскрылись вопиющие безобразия: взяточничество при наборах рекрутов, телесные наказания с целью вымогательства. Сам Девиц насильно выдавал однодворческих девушек за своих крепостных, избивал однодворцев, вымогал взятки. Генерала Девица отстранили от дел. Некоторых офицеров за использование труда однодворцев оштрафовали. С 1733 по 1742 годы однодворцы Белгородской и Воронежской губерний по резолюции Сената 21 января 1732 года должны были выделять ещё «подмощиков» или «подпомощников» (по одному от 10 или 20). Чтоб не отвлекать основных ландмилицейцев от службы, им в помощь выделяли по одному подмощику. Жили они вместе. Через несколько лет переведенцев меняли.
Подмощиков было 20 тысяч — по числу ландмилицейцев. С 1733 по 1742 годы на линию выслали 120760 подмощиков. Они строили, пахали, убирали хлеб, косили сено для корпуса. Все это делали на своих лошадях, инвентаре и провианте. Их беспощадно эксплуатировали, поэтому они жаловались и бежали. Только в 1733 году из 8623 подмощиков бежало 5151 человек. С 1743 года в результате волнений однодворцев подмощиков выделять не стали. Ландмилицейцы с тех пор сами выполняли все работы. В 1769 году ландмилицию уравняли в правах с другими армейскими полками, и она перестала существовать.
С 1783 года с присоединением Крыма к России отпала необходимость в пограничном войске. Срок службы однодворцев, как и других крестьян, теперь равнялся 15 годам. С развитием товарно-денежных отношений в XVIII веке усиливается расслоение общества и борьба за землю. В 60-70-е годы однодворцы имели 1-2 четверти земли на человека, поэтому нанимались в батраки или арендовали свою же землю, захваченную помещиками. Указ от 9 апреля 1745 года освобождал недоимщиков, «не имеющих пашенной земли», от подушной подати». Одновременно существовала зажиточная верхушка однодворцев, они имели (по 4-й ревизии) крепостных (271 однодворец имел 1023 крепостных) — от 1 до 20 на однодворца. С 1762 по 1789 годы между однодворцами шли бесконечные споры, доходившие до открытых столкновений. Были споры и между предками жителей Верхнемамонского района, о чём мы узнаем из донесения на имя Екатерины II об установлении межи между владениями сёл Верхний Мамон, Осетриев Яр, Нижний Мамон, их пашенными землями и угодьями. Конкретное содержание этого спора, без указания на источник, излагает А. И. Гайворонский, который сообщает, что 28 сентября 1782 года к воронежскому начальству обратились жители деревни Осетров Яр с жалобой: «С начала поселения на правом берегу реки Дона деревни Осетровки, чему уже миновало 80 лет, все той деревни однодворцы, коих по нынешней новой ревизии числится 397 душ, платежем казенных податей и протчих государственных поборов состояли ведомством в уезде Павловском. И поселившиеся в одно с осетровцами время за рекою Доном села Верхний Мамон однодворцы как общее с осетровцами владение и потому установленные по однодворческому окладу казенные подати платежем вступали в город Павловск каждогодно бездоимочно.
Однако в том равно как в случае происходимых от Осетровских жителей во обидах жалоб по разстоянию деревни Осетровки от города Павловска более 50 верст претерпевают они крайнее отягощение и на проезд до города Павловска немалой убыток и разорение. Паче же при замерзании реки Дона и в разлитие вод, кое продолжается до 7 верст, по сей неудобности и дальнею через реку Дон с казёнными податьми переправу, но и вящше всегда чувствуют себе изнурение и великую опасность, как-то в прошедшие времена до нескольких людей и скота утопших имеется». Жалобу подписали жители Осетровки однодворцы Козьма Иванович Першин и Евтифей Григорьевич Перков.
Суть спора состояла в том, что после открытия Воронежского наместничества в декабре 1779 года Осетровка была причислена к Калитвенской округе (уезду), но вскоре, до 1782 года, её «по дальнему до города Калитвы разстоянию и неудобности быть в сей округе» передали в Богучарскую округу, как более близкую, смежную, до уездного города которой осетровцам было ближе. Перечисление из Калитвенской в Богучарскую округу, по словам воронежской администрации, было произведено «по неведению, что Осетровка с Мамоном имеет одни дачи», то есть общее владение землями, лесами и прочими угодьями. Когда же Осетровку причислили к Богучарской округе, однодворцы Верхнего Мамона 3 октября 1782 года поручили Ивану Шипилову и отставному капралу Андрею Лукьянчикову подать доношение воронежской администрации такого содержания: «…Перешедшие из нашего села Верхнего (Мамона) в деревню Осетриего Яру однодворцы да из разных наместничеств и округ множественное число людей после 1740 года вниз по реке Дону, по правую сторону целые владения насильно обовладели, на которых они, перешедшие однодворцы, землях до прошлого 1740 году, то есть в деревне Осетряего Яру жительства не имели: да и по третишной (третьей) ревизии подушного оклада за свои души не платили, а находились они не в разных, а в одном только селе Верхнем Мамоне в ряд с нами и со обществом нашим жительством обстояли. Да и по третишной ревизии подушной оклад платили, где и землями с угодьи владели, а не в деревне Асетриево яра, но которой тот по владению их с нами и со обществом нашим обще, а не разной».
Когда осетровцы узнали о доношении верхнемамонцев, они поручили своим выборным Ульяну Антоновичу Якунину и Антону Филипповичу Лактионову подать доношение в Воронеж, что и было сделано 28 ноября 1782 года. В нем отмечалось: «Павловского округа села Верхнего Мамона однодворцы поданным… доношением, назвав ложно, якобы помянутая деревня Осетровка из села Верхнего Мамона выселок… а понеже оная деревня не есть выселок из села Мамона, но, как выше явствует, поселена она назад тому 80 лет, в одно время, как и мамонские однодворцы населились».
Сопоставляя мнения спорящих сторон, делаем вывод о том, что селения Верхний Мамон и Осетровка населялись одновременно и составляли единое земельное общество. В результате авторского исследования видно, что названные села появились в начале XVIII века. Проверкой установлено, что в Российском государственном архиве древних актов, в фонде 976 «Павловская гарнизонная канцелярия за 1704-1725 годы» никаких документов, подтверждающих существование Гороховки, Сапеловки (Ольховатки), нет. В таблице, составленной на основании перечневых выписок по первой ревизии 1719-1724 годов в Павловском уезде населенных пунктов, кроме города Павловска, нет. Однако Г. Германов в статье «Постепенное распространение однодворческого населения в Воронежской губернии» подтверждает появление первых населенных пунктов в наших местах в первые годы XVIII века. Этот факт подтверждает и В. П. Загоровский, рассказав о существовании поселения донских казаков (500 человек) на месте современного города Богучара в 1701-1704 годах. Очевидно, в это же время поселились и первые жители Мамона и Осетриего яра. Первые поселения были небольшими, поэтому не были показаны в первой ревизии на территории Павловского уезда, так как земли Белозатонского ухожья были отданы на откуп воронежскому Акатову монастырю.
В этом же архиве, в поместно-вотчинных и межевых фондах (ф. 1305, 1765—1835 годы, оп. 2, ч. 1) хранится документ, из которого следует, что по прошению однодворца Псарева о дачах сел Буйловки, Гороховки, Гнилуши, слобод Михайловки, Петровки, Казинки, Николаевки, Журавки, Сапелкиной (Ольховатки), Березовки (Дерезовки — прим, авт.), хутора Гаврильского, села Верхнего Мамона, слободы Фасановки (Казинка тож), села Бабки и Архангельского, владений господ Алексеева, Блинова, Ершевской, Толкачева, Долгоруковой, Горчакова, Щербатовых, Дмитриевых — Мамоновых, Острецова и однодворцев проведено межевание.
Составлен чертеж окружной межи земли, намежеванной на число душ купцам и мещанам города Павловска 23 августа 1783 года землемером Баженовым. Межа утверждена 30 июня 1865 года межевого корпуса инженером капитаном Неклюковым, а возобновление меж учинено в июне 1894 года и чертеж сей составлен с отклонением магнитной стрелки от хода генерального межевания вправо к востоку7 3/4о Воронежским уездным землемером надворным советником Лиодт. Все участники межевания клялись на евангелии честно выполнять свои обязанности. У сей присяги были понятые сторонние жители, крестьяне Павловского уезда, слободы Александровки Донской Николай Васильевич Колесниченков, Тихон Павлович Бойченков и Платон Дементьевич Коврижкин. Их приводил к присяге соборной церкви города Павловска священник Андрей Раевский. Документ подписал и землемер Лиодт. Четвертый участок на р. Дон — личная собственность государственных крестьян слободы Мамоновки. За неграмотных крестьян расписался павловский мещанин Алексей Дмитриевич Квасников.
Инструкция 1766 года о межевании земель закрепляла за помещиками все земли, ранее купленные и захваченные у однодворцев, при условии, если они будут платить за содержание ландмилиции 5 копеек с десятины (фактически даром). Под тяжестью повинностей однодворцы иногда переходили в помещичьи вотчины.
В 1739 году среди однодворцев были волнения, вызванные действиями однодворца села Мордовское Демшицкого уезда Дементия Зарубина, который неправильно истолковал указ сената Воронежской губернской Канцелярии «никаких напрасных обид и утеснений не чинить». Он показывал указ и говорил, что по указу Сената подмощиков на линию впредь высылать не велено. Это послужило поводом к массовому отказу однодворцев выехать на линию и привело к массовым столкновениям однодворцев с воинскими отрядами.
Главными зачинщиками беспорядков были Дементий Зарубин, Корней Сушков, Яков Стрельников, десятник Максим Косых, Спиридон Мальцев, Толстяков, Лукьян Верховский. Д. Зарубин оправдывался тем, что в момент получения копии указа был пьян. Последовала расправа: 18 человек присуждались к смертной казни, 25 — к публичному наказанию кнутом и ссылке в Сибирь, 19 человек зачислены «в незачет» в ландмилицию и были подвергнуты наказанию шпицрутенами, 54 умерли от пыток. По указу императрицы 1743 года 6 человек приговорены к битью кнутом, вырезанию ноздрей и вечной каторге. Без наказания сосланы в Сибирь 8 человек. Волнения однодворцев в 1739 году были, видимо, одной из причин, которые заставили правительство в 1743 году отменить высылку подмощиков на Украинскую линию.
В 60-х — начале 70-х годов XVIII века в связи с усилением крепостного гнёта и зарождением в недрах феодального строя капиталистических отношений, происходит чрезвычайное обострение классовой борьбы. Следствием были народные волнения. Среди однодворцев большим успехом пользовалось самозванческое движение. Наиболее крупные волнения произошли в 1765 году в Костёнском и ряде других уездов Воронежской губернии. Организатором движения был беглый ландмилицкий солдат однодворец Гавриил Кремнев, объявивший себя императором Петром III. В ландмилиции он прослужил около 12 лет, в июле 1765 года бежал. Это был его третий побег. До этого он пытался бежать в 1760 и 1761 годах, но тогда был пойман и наказан шпицрутенами. Скитаясь по сёлам губернии, он называл себя капитаном Богомоловым, будто бы посланным объявить указ о том, что «в курении вина запрещения и подушным деньгам и рекрутам сбора не будет 12 лет, подать заменить оброком и разрешить варить вино 4 раза в год по 4 ведра…
А в селе Приваловке Воронежского уезда освободить всех колодников из тюрем и каторги, в селе Россоши уничтожить рекрутский набор на 12 лет». Обещал также индивидуальные милости. Однако в периоды мощных крестьянских выступлений (Е. Пугачева и других) однодворцы были на стороне крестьян. В выступлении Г. Кремнева участвовало 74 зачинщика.
Первоначально предлагалось отрезать Кремневу язык и четвертовать, при этом казнить 30 человек. По окончательному приговору зачинщики сосланы в Нерчинск. Были у Кремнева и последователи, например, житель села Козлова Трофим Клишин, содержавшийся под караулом вместе с канцеляристом Битовым, который говорил, что император Петр Федорович здравствует.
Ходили слухи, что Пугачев после взятия Царицына повернет на Дон и вместе с казаками через Воронежскую губернию двинется на Москву. Опасаясь такой возможности, воронежский губернатор Шетнев Н. Л. в августе 1774 года писал одному из командующих правительственными войсками генерал-майору Чорбе, что «Воронежская губерния никакой защиты не имеет», опасаясь, «чтоб не ворвался злодей как в беззащитное место, где вся чернь охотно его поджидает».
Керенские однодворцы весной 1774 года послали за Волгу представителей, которые ходили и присягали двухкратно Пугачёву, а также посланы были им обратно разглашать среди крестьян, что он Петр III.
Один из нижнеломовских однодворцев, приставший к восставшим под водительством самозванца, показывал на допросе, что «куда они ни приедут, все, как помещичьи крестьяне, так и однодворцы идут к нему в повиновение и присягают». Этот самозванец — беглый помещичий крестьянин Яков Иванов привлекал всех обещанием, что все они будут свободны и в течение 10 лет не будут платить податей. Пугачёвцы появлялись в Борисоглебском уезде. Были однодворцы и в лагере правительственных войск. Самозванцы появлялись и после поражения пугачёвского движения, например, Иван Сергеев, называвший себя Подметёлкиным или Иваном Волком.
«Сходцы», вытесненные помещиками из Чернавского уезда, переселились в Павловский уезд, где образовали ряд сёл и слобод, в том числе Чернявскую слободу, земли которой впоследствии захватил граф Воронцов.
В 1768 году оброк с однодворцев был увеличен до 2,7 рубля с души, в 1783 году — до 3,7 рубля. При взимании налогов правительство установило круговую поруку: за сбежавших, сошедших, умерших, младенцев, престарелых, неизлечимых больных — платили трудоспособные, поэтому на каждого трудоспособного однодворца приходилось не 2 р. 70 к., а 4 р. 50 к. — 6 р. 70 к. Все это свидетельствовало о разорении однодворцев и накапливало «горючий» материал для открытой борьбы. Депутат от однодворцев Белгородской провинции А. Маслов на заседании Комиссии 29 апреля 1768 года заявил, что в Белгородской и Воронежской губерниях 10425 бежавших однодворцев. Эти побеги совершили они, «не стерпя бывших на них нападков от находящихся при делах начальников, как-то отнятием у них земель, выгнании из собственных домов».
В середине XVIII века князь Н. Трубецкой, граф Р. Воронцов, генерал М. П. Сафонов и другие пришли в Павловский уезд и начали захватывать землю по течению рек Дон, Осереда, Казинка, где с начала века жили однодворцы и украинские пашенные крестьяне. Без разрешения Вотчинной коллегии Трубецкой захватил угодья по течению Осереди и Казинки, а крестьян слобод Марьевки, Фасановки (Б. Казинка) силой обратил в крепостных. В 70-е годы сын Трубецкого получил в наследство 4422 души мужского пола и 24852 десятины земельных и лесных угодий между реками Казинкой и Гаврилой. Другой граф — Воронцов по подложным «крепостям» воронежского вальдмейстера Луки Вельяминова с помощью губернатора путём наглых насилий присвоил сначала 897 четвертей пахотной земли (свыше 448 десятин), принадлежавшей однодворцам Чернавской слободы (верховье Осереды), живших здесь с 1725 года. Через приказчиков Воронцов «накликал» на отнятую землю украинцев и закрепостил их. Центром феодальных владений стала Воронцовка. В 60-х годах XVIII века здесь было 675 дворов, 2741 душа; пахотной земли без лесных и других угодий было уже 7000 десятин. Подобным образом он отнял земли однодворцев села Пузево. Так же, по-разбойничьи действовал отставной генерал М. П. Сафонов. Земли в излучине рек Дон и Осереда он объявил своей собственностью. Русских и украинских крестьян в слободах Дуванка, Петровка, Михайловка при помощи воинских команд закрепостил. Помещик Острогожского уезда С. И. Тевяшов во второй половине этого века незаконно захватил свыше 200 тысяч десятин земли, принадлежавшей слобожанам южных районов Воронежской губернии.
В помещичьем хозяйстве того времени были 2 формы эксплуатации: отработочная (барщина) и денежная рента (оброк). Преобладала денежная рента, которая за 30 лет (с 1765 по 1796 годы) выросла в 8 раз и более. В оброчной общине появляется группа зажиточных крестьян, которая скупает землю бедняков, занимается торговлей и эксплуатирует труд односельчан. Таким образом, во второй половине XVIII века в зависимости от формы ренты менялось положение пашенного крестьянина. Крупные феодалы увеличивали ренту. Мелкие и средние землевладельцы пытались приспособить свои имения к условиям растущего рынка, для чего увеличивали барскую запашку и усиливали эксплуатацию крестьян. В одних имениях крестьяне работали на помещика 4-5 дней, в других владельцы делили крестьян на две группы, которые поочередно являлись на господские работы. Были и такие, которые вовсе отрывали крестьян от земли, превращая их в своих рабов. Они поселялись на помещичьем дворе, а за труд получали помесячный корм продуктами. Правительство было на стороне крепостников. Издавались законы, по которым помещики могли ссылать крестьян на каторжные работы.
Избиение и оскорбление крестьян было делом обычным. Помещица Павловского уезда Дарья Маслова в своем доме устроила застенок, пытала крепостных, особенно молодых работниц. Самодурство, истязания этой «Салтычихи» доводили подданных до помешательства. Дарья Маслова — типичное явление.
Не случайно в этом уезде в 1766 году произошли волнения русских однодворцев и украинских крестьян-переселенцев, «накликанных» сюда помещиками. Особым упорством отличались волнения в Воронцовке, Александровке, Михайловке, Петровке, Фасановке, принадлежавших помещикам Воронцову, Бутурлину, Сафонову, Трубецкому. По указанию Екатерины II воронежский губернатор Маслов лично прибыл в район восстания для объявления правительственного указа о том, чтобы все крестьяне «помещикам своим были послушны». Однако приезд губернатора не изменил положения. Для усмирения губернатор послал Острогожский гусарский полк под командованием лейб-гвардий майора Щербинина.
Восставших истязали, секли шомполами. Гусары насиловали девушек. Но волнения не прекращались. Восставшие Александровки и Воронцовки заявили посланному к ним офицеру с командой солдат, что в подданстве графа Воронцова быть не хотят, «хотя к ним и большая команда прислана будет и по ним пальбу чинить и их рубить станут». В селе Михайловке 3000 восставших объявили, что у Сафонова в подданстве быть не хотят, с земли не сойдут и никаких увещеваний не послушают. Общее число восставших крестьян превысило 12 тысяч человек. Восставшие «самовольством помещичью землю, где накашивалось сено, скотом потолочили и, распахав, хлебом засеяли».
И только осенью 1766 года острогожские гусары путём жестоких репрессий усмирили восставших, о чём Сенат донёс императрице. Тогда 300 непокорных было изрублено. Оставшихся заставили платить подушный налог больше прежнего и содержать управленческий аппарат. Однако восставшие добились и некоторых уступок: тем, кто не желал оставаться в слободах,- разрешалось сменить места жительства.
Память о жестокой помещичьей расправе сохранилась среди жителей названных сёл до настоящего времени. Лет сто назад всех крестьян Петровки и Михайловки дразнили «недорубщиной».
Итак, в конце XVIII века однодворцы по своему экономическому положению стояли близко к закрепощённому крестьянству, сохраняя личную свободу и некоторые привилегии (право владеть крепостными), они подвергались жестокой эксплуатации со стороны государства. Тяжёлое экономическое положение, полная беззащитность перед произволом и насилиями со стороны государства и местных властей вызывали упорное противодействие со стороны однодворцев. Во время активизации народных выступлений волнения однодворцев сливались с движением народных масс против власти эксплуататоров.
История сохранила любопытные документы о торговле людьми. В 1696 году острогожский посадский человек Д. Гулидов купил дворового человека И. Неупокоева с женой и дочерью за 21 рубль. Полковой писарь А. Кноп купил у солдата Е. Змеева крепостного крестьянина О. Невзорова с женою, сыном и дочерью за 50 рублей. Казак Балычеев купил у харьковского прапорного «новокрещенного калмыка за 3 рубля». Породистая лошадь в 1781 году стоила от 100 до 300 рублей.
Крестьяне возмущались и постоянно боролись против крепостнического гнёта. Трудовое население Слобожанщины состояло из украинских полковых казаков, подпомощников и подсоседков, русских служилых людей низших разрядов (однодворцев), из украинских и русских крестьян, называвшихся «подданными и пашенными мужиками». В его ряды входили ремесленники и мелкий торговый люд, работные люди соляных, селитряных промыслов, бобыли, гулящие люди и другие социальные группы. Нищета и бесправие толкали народные массы на борьбу с крепостниками. Воеводы Острогожска, Сум, Змиева и других городов жаловались на «непослушание их ратных людей» и украинских переселенцев, что было вызвано чрезмерными требованиями.
Слобожане отстаивали единство украинцев с русским народом, что наглядно проявилось во время мятежей гетманов И.Е. Выговского (1658 г.) и И.М. Брюховецкого (1668 г.). Острогожские казаки 9 сентября 1670 года поддержали выступление разинцев и во главе с полковником Иваном Дзиковским примкнули к восстанию.
Однако оно было подавлено. Его руководители: Ф. Колчев, есаул Ф. Агеев, полковник И. Дзиковский, писарь М. Жуковцев, крепостной И. Казачок, обозный Н. Волненко, сотник Я. Чекмез и другие — были казнены.
Волнения вспыхивали в разных местах. Жители Ольховатки и Тополей выступали в 1686 году против переписи населения. Переселенцы по рекам Битюг и Осереда в том же году отказались работать на «государственной десятинной пашне».
После подавления восстания К.Ф. Булавина 1707-1708 годов классовая борьба в ответ на усиление крепостного гнёта продолжалась. Казаки уходили семьями, многие дворы опустели. Правительство принимало меры к возвращению беглецов, которые устраивали круговую оборону из возов и защищались. Правительство шло и на другие меры, разрешая занимать пустующие земли в Саратовской, Оренбургской губерниях, Новороссийском крае. На местах селения разбили на десятки и сотни, прислали воинские команды, чтоб прекратить побеги. Острогожские казаки отказались подчиняться новому сотнику Бедряге.
В связи с реформой казаки Слободско-Украинских полков были переведены на положение войсковых обывателей и обложены подушной податью, что вызывало новые волнения казаков-крестьян, которые отказывались платить 95-копеечную, подать по указу Екатерины II от 21 декабря 1765 года.
Открытые выступления против помещиков участились с 1766 года, что было связано с усилением гайдамацкого движения. Майор Уткин 22 августа 1766 года писал в Слободско-Украинскую губернскую канцелярию, что ему дан приказ вместе с обер-офицером и 4 рядовыми Острогожского гусарского полка отправиться в помещичьи слободы Михайловку (Павловского уезда), Воронцовку и Александровку (Добренского уезда), Бутурлиновку (Козловского уезда) и привести крестьян к «послушанию».
Губернаторы Слободско-Украинской, Белгородской и Воронежской губерний мобилизовали гусарские полки, служащих провинциальных учреждений, зажиточную часть войсковых обывателей для отпора гайдамацким отрядам. Такие же меры принимались в начале августа 1774 года в связи с восстанием под руководством Е.И. Пугачёва. В это время помещики старались укрыться за крепостными стенами городов Павловска, Богучара, Старой Калитвы. Из письма генерал-поручику Мусину-Пушкину от губернатора Слободской Украины Е. А. Щербинина от 26 августа 1774 года с просьбой о присылке войск видно, что между Хопёрской крепостью и Царицыном появились отряды Е.И. Пугачёва. Губернатор просил подкрепления войсками в Хопёрскую крепость и г. Павловск на случай появления пугачёвцев. Однако сведений о пребывании пугачёвцев на территории Павловского уезда не найдено.
Мобилизованные прибыли в г. Острогожск, часть пушек из Острогожска перевезли в Урыв. В марте 1775 года Саратовская воеводская канцелярия выслала в г. Харьков по этапу группу участников пугачёвского восстания. Среди них жители слобод Острогожской провинции К. Аленченко, А. Шландов, А. Шаповаленко. В июне прислан из Ростова-на-Дону в Харьков список для розыска участников восстания, в том числе К. Никифорова из слободы Калитвы и Н. Петрова из слободы Михайловки Острогожской провинции. Помещик Т. Лисаневич сообщал властям 23 мая 1790 года, что 11 мая его крестьяне из слободы Саприна Калитвянского уезда и атаманы В. Шевченко, Т. Левченко, К. Задорожный, «сговорясь с прочими подданными, со всеми их семьями, жёнами и детьми, имуществом и скотом, всего 42 семьи ночным временем бежали». За ними снарядили погоню, «но за имеющимися у них разными орудиями, взять было оных беглецов не можно». Однако не всем им удалось далеко убежать. Около 20 семей было возвращено помещику.
Крестьяне повсеместно рубили помещичий лес: у Штеричевой под Острогожском, у Данилевского в с. Андреевке в 1797 году. На почве неповиновения крестьян помещикам происходили взаимные избиения друг друга.
См.: Сыроватский Н.И. Отчий край. – Воронеж, 1996. – 628 с.
